Выступление на «Тяжелый промышленный САПР. Made in Russia»:
Я хочу ответить на вопрос: «Когда мы сможем сказать, что у нас есть тяжелый промышленный САПР?». Я предлагаю конкретную оценку: у Минпромторга есть план выпуска изделий, есть промышленная программа, т. е. известно, в каком году какое изделие начнет создаваться, — до 2030 года. Так вот, мы сможем сказать, что у нас есть тяжелый промышленный САПР тогда, когда напротив каждого изделия будет стоять название российского программного продукта, в котором это изделие начнет проектироваться.
В связи с этим у меня предложение к Минпромторгу России: давайте мы к промышленной программе добавим колонку и допишем, в каком программном продукте какое изделие планируется проектировать. И если в 2023 году напротив изделия, которое начинает проектироваться, не стоит название российского цифрового продукта, давайте сами себе скажем: это означает, что нет у нас тяжелого промышленного САПРа. Естественно, мы не говорим о том, что надо переводить изделия, которые начали проектироваться в иностранных системах, — пусть продолжают жить там. Речь идет о новых изделиях.
Сейчас плана перехода российской промышленности на российские САПРы у нас нет. Что у нас есть вместо этого? У нас есть, и это очень важно, система поддержки развития существующих решений и их внедрение на производстве. Равно ли это переходу российской промышленности на российские САПРы? Как мне кажется, задача индустриальных центров компетенций в этом году состоит в том, чтобы осуществить переход от поддержки отдельных внедрений к поддержке перехода российской промышленности на российский PLM. Это более комплексная задача, она потребует большего вовлечения каждого из игроков в общую историю — это сложно.
Мы это сейчас проходим с ПО класса САЕ. Там проще, потому что, действительно, есть возможность объединить усилия всех конкурирующих структур на одной платформе с сохранением за каждым РИДов (результат интеллектуальной деятельности) с возможностью предоставить пользователям выбор между тем или иным решением, справедливым финансовым вознаграждением, разделяемым между всеми участниками, в зависимости от того, чем больше промышленность пользуется. С PLM все тяжелее, но двигаться надо именно в эту сторону.
Теперь про Росатом. Особенность Росатома состоит в том, что мы выступаем в трех ролях. Первая роль — координатор: мы, наряду с Ростехом, являемся стороной соглашения с правительством Российской Федерации по дорожной карте «Новое индустриальное программное обеспечение» и обязаны координировать работу по этой карте. И именно в таком качестве мы выступаем инициатором перехода от поддержки отдельных проектов к поддержке перехода всей промышленности на независимое ПО. С другой стороны, мы и есть та самая промышленность, которой нужно переходить на отечественное ПО, и мы действительно пользуемся продуктами различных российских ИТ-компаний («Топ-системы», АСКОН) — мы являемся их благодарными клиентами. Но почему мы, в-третьих, еще и разработчики? Потому что, несмотря на то, что хорошие продукты есть, их недостаточно. Поэтому в свое время РФЯЦ ВНИИЭФ начал разрабатывать собственную PLM-систему для решения специальных задач — таких решений не было на рынке. То есть, с одной стороны, у нас точно есть прекрасные компании с прекрасными продуктами, но для полного перехода промышленности на российские PLM-системы нам нужно начать планировать большой путь.
Что касается консорциумов. Мы всячески поддерживаем консорциумный подход. Но нужно смотреть дальше: что делает консорциум? Он делает комплексный продукт — это хорошо, но недостаточно. Альтернативная цель должна быть такой: переход российской промышленности на отечественное ПО; какие изделия, кем, на каком ПО будут развиваться. И вот с какого момента у нас в перечне продуктов, используемых для новых изделий, к проектированию которых мы приступаем, исчезнет упоминание иностранных компаний — вот тогда можно будет сказать, что мы уже обладаем тяжелым САПРом. Все российские изделия должны быть там. Не просто факт, что некое изделие будет разрабатываться на нашем продукте, а все. То есть полный перечень изделий должен перейти на российское ПО. Это наша задача.
Сейчас мы (Росатом) выпустили версию PLM-системы, которая соответствует требованиям среднего класса. Для полномасштабного применения в промышленности продолжаем развитие продукта. А дальше — считаем, что нам всем вместе нужно действительно объединять усилия.
Комментарий эксперта
Все материалы событияВыступление на «Тяжелый промышленный САПР. Made in Russia»:
Я хочу ответить на вопрос: «Когда мы сможем сказать, что у нас есть тяжелый промышленный САПР?». Я предлагаю конкретную оценку: у Минпромторга есть план выпуска изделий, есть промышленная программа, т. е. известно, в каком году какое изделие начнет создаваться, — до 2030 года. Так вот, мы сможем сказать, что у нас есть тяжелый промышленный САПР тогда, когда напротив каждого изделия будет стоять название российского программного продукта, в котором это изделие начнет проектироваться.
В связи с этим у меня предложение к Минпромторгу России: давайте мы к промышленной программе добавим колонку и допишем, в каком программном продукте какое изделие планируется проектировать. И если в 2023 году напротив изделия, которое начинает проектироваться, не стоит название российского цифрового продукта, давайте сами себе скажем: это означает, что нет у нас тяжелого промышленного САПРа. Естественно, мы не говорим о том, что надо переводить изделия, которые начали проектироваться в иностранных системах, — пусть продолжают жить там. Речь идет о новых изделиях.
Сейчас плана перехода российской промышленности на российские САПРы у нас нет. Что у нас есть вместо этого? У нас есть, и это очень важно, система поддержки развития существующих решений и их внедрение на производстве. Равно ли это переходу российской промышленности на российские САПРы? Как мне кажется, задача индустриальных центров компетенций в этом году состоит в том, чтобы осуществить переход от поддержки отдельных внедрений к поддержке перехода российской промышленности на российский PLM. Это более комплексная задача, она потребует большего вовлечения каждого из игроков в общую историю — это сложно.
Мы это сейчас проходим с ПО класса САЕ. Там проще, потому что, действительно, есть возможность объединить усилия всех конкурирующих структур на одной платформе с сохранением за каждым РИДов (результат интеллектуальной деятельности) с возможностью предоставить пользователям выбор между тем или иным решением, справедливым финансовым вознаграждением, разделяемым между всеми участниками, в зависимости от того, чем больше промышленность пользуется. С PLM все тяжелее, но двигаться надо именно в эту сторону.
Теперь про Росатом. Особенность Росатома состоит в том, что мы выступаем в трех ролях. Первая роль — координатор: мы, наряду с Ростехом, являемся стороной соглашения с правительством Российской Федерации по дорожной карте «Новое индустриальное программное обеспечение» и обязаны координировать работу по этой карте. И именно в таком качестве мы выступаем инициатором перехода от поддержки отдельных проектов к поддержке перехода всей промышленности на независимое ПО. С другой стороны, мы и есть та самая промышленность, которой нужно переходить на отечественное ПО, и мы действительно пользуемся продуктами различных российских ИТ-компаний («Топ-системы», АСКОН) — мы являемся их благодарными клиентами. Но почему мы, в-третьих, еще и разработчики? Потому что, несмотря на то, что хорошие продукты есть, их недостаточно. Поэтому в свое время РФЯЦ ВНИИЭФ начал разрабатывать собственную PLM-систему для решения специальных задач — таких решений не было на рынке. То есть, с одной стороны, у нас точно есть прекрасные компании с прекрасными продуктами, но для полного перехода промышленности на российские PLM-системы нам нужно начать планировать большой путь.
Что касается консорциумов. Мы всячески поддерживаем консорциумный подход. Но нужно смотреть дальше: что делает консорциум? Он делает комплексный продукт — это хорошо, но недостаточно. Альтернативная цель должна быть такой: переход российской промышленности на отечественное ПО; какие изделия, кем, на каком ПО будут развиваться. И вот с какого момента у нас в перечне продуктов, используемых для новых изделий, к проектированию которых мы приступаем, исчезнет упоминание иностранных компаний — вот тогда можно будет сказать, что мы уже обладаем тяжелым САПРом. Все российские изделия должны быть там. Не просто факт, что некое изделие будет разрабатываться на нашем продукте, а все. То есть полный перечень изделий должен перейти на российское ПО. Это наша задача.
Сейчас мы (Росатом) выпустили версию PLM-системы, которая соответствует требованиям среднего класса. Для полномасштабного применения в промышленности продолжаем развитие продукта. А дальше — считаем, что нам всем вместе нужно действительно объединять усилия.
Читайте также: